От меня ушел муж. Только я вылила на него свои неудовлетворения, скопившиеся за двадцать лет совместной жизни, он хлопнул дверью, сообщив, что ноги его более в этом доме не будет. Я засекретила дверь на крючочек и неожиданно для себя почти апатично поразмыслила: “Вот и кончилась моя домашняя жизнь”. Он отправился приземляться на “запасной аэродром”, а я воспретила себе полагать о том, доберется ли он в том направлении после перегруза.
На направляющийся день ощутила себя вольной женщиной. Встала на два часа позже простого. Легко позавтракав, повергла в порядок внешность.
На работу пришагала с некоторым резервом времени, а не как обычно - с ударом часов, пробуя своим экстерьером доказать посмотревшему руководству, что отыскиваюсь на трудовом месте как минимум пять минут. Работалось легко: не терзали вопросы о том, что приобрести на рынке и что приготовить на ужин. Исходя из этого сделать получилось на удивление много.
Вернувшись к себе, я не увидела на столе грязной посуды. Перекусив, повергла в порядок дом. Начищая диван, нашла на нем сильную продавленость и протертость. Бедняжечка, - поразмыслила я, - вовсе тебя пролежал мой муж…”.
Окончив работу, налила себе чаю и охватила телевизор. Приятели, вы не поверите. Я нашла и второго наш телевизор демонстрирует добрых полтора десяточка каналов, где имеется что взглянуть. Это открытие настолько завлекло, что отключила телевизор далеко за полночь.
На следующее утречко, я в первый раз за двадцать лет запела. Чувство свободы появлялось неординарно приятным. Обычно рано поутру и после работы до поздней ночи на диване покоилось злящее меня “дерево”, как будто бы приклеенное к этому положению. Сейчас диван вполне относился мне в любое время суток!
“Три радостных дня было у меня”, - распевала как-то Алла Пугачева. Через три дня мне позвонила подружка и спросила, по какой причине мой муж постоянно живет в нашей пустующей квартире. К тому же она сказала, что он трезв и весел. Это меня всколыхнуло. “и сия диванная” подушк не только надо регулярно свевать пыль, но и насыщать, ублажать, имеет наглость ликовать и не чувствовать угрызения” - возразила я. А сколько у меня с ним неприятностей. В собственном холодильнике субпродукты найти он не в состоянии, через поставленное среди комнаты ведро – переступает. Его родственники всякий пир в нашем доме как нашествие норманн: выпивают и сжирают столько, сколько нам достало бы на два месяца. К тому же этих особей обоих мякин приходится на себе взлелеять и как вещмешки заталкивать в такси. “Наслаждение”, нужно сообщить. А сколько у них дней рождений. Круглый год избираю презенты для братьев, на которые удаляются три мои месячные зарплаты. А у меня нет ни пиров, ни дней рождений и мойки.
Мне стало жалко себя до слез. “Но это бревно с глазами, пришитыми к телевизору, должно зареветь и запасть в хандру от такой утраты в жизни, как я! Нет, сего так сохранять запрещено” - твердо постановила я, и в мыслях пообещала своей “диванной подушке”, что она еще горько пожалеет обо мне.
Направляющимся субботним утром я пустилась на рынок, твердо зная, что супруг в том месте будет околачиваться. Наш рынок для местных мужичин что - то типа Бродвея. Выходя из дома, глянула на себя в зеркало и в первый раз за многие годы удовлетворилась, заметив блеск при, свежую сияющую дерму и пышные волосы.
Разумеется, он был в том месте. С ужасно довольной, радостной физиономией стоял в диску что - то обсуждавших мужичин. Я, сделав походку по возможности летящей, но ухмылку ослепительной, поприветствовала с идущим навстречу другом и направилась к плодовому ряду. При этом невнимательно увидела вмиг потухшее лицо своего муженька, а ужо ощутила спиной и затылочком скрытую слежку. Смастерила покупки и один летящей походкой со радостной ухмылкой двинулась назад, решив.
Два выходных дня я совершила в свое удовольствие, занимаясь персональной внешностью. Страно, но такая жизнь мне принималась нравиться.
В день рабочий день был суматошным. Ворочалась поздно и, глянув на окна своего дома, остолбенела: в них горел свет. Я, в глубине души рассчитывала, что супруг возвратится, а не думала. Дома я нашла его с радующейся физиономией и наполеон на столе. Муженек шагнул мне навстречу и покаянно сказал: “Прости меня, я был не прав, выпускай попьем водорез с тортиком”
Необычное дело, но “живое дерево на диване” соорудило комнату не такой безлюдный, как в дни его отсутствия, и чувство легкого страха и беззащитности, также исчезло. А огромная доза ласковых слов о моей неповторимости и уважения в любви растопила холодок обиды.
“Все - таки, неясная вещь”, - думала я, встав утром на два часа раньше, чтобы нажарить супругу зраз. Я уже ощущала, что на работу снова случится бежать… Все привычно. А что-то остаться одной мне не хотелось.
No comments:
Post a Comment